тексты песенЯ отпускаю тебя на волю,
Я открываю тебе путь-дорогу.
Снег разметался по белому полю
Медленно хлопья ложатся под ноги.
Неодолимое сказано слово,
Я повторяю заклятие снова:
Я отпускаю тебя на волю!
Я открываю закрытые двери
Ветер листает страницы и годы
Это судьба - но в судьбу я не верю,
Ты же не веришь в тюрьму и свободу.
Неодолимое сказано слово,
Пусть ты не слышишь далекого зова
Я отпускаю тебя на волю.
Я покидаю чертог запретный
Чтобы опять за тобою вернуться.
Грома раскат через сумрак рассветный,
Тучи сегодня грозою прольются!
Неодолимое сказано слово,
Рушатся стены и рвутся оковы.
Я отпускаю тебя на волю!
...Марево дня и хмельная свобода,
В путь: до заката осталось немного.
Кони уносятся в синь небосвода
Здесь начинается наша дорога
Неодолимое сказано слово
Летние травы сминают подковы,
Я отпускаю тебя на волю
В край моего щита метит копьем закат.
Пыль на зубах скрипит, пыль застилает взгляд.
Я говорю: "Мой господин, прекрасный граф Роланд,
Едем другим путем!"
Скалы над пропастью встали темницами,
Здесь доверять нельзя людям и птицам, и
Я говорю: "Мой господин, прекрасный граф Роланд,
Едем другим путем!"
Не различить лица, не отворить броню.
Крепко поводья сжав, шпоры даешь коню
молча.
Побагровел закат, алым глаза слепя.
Взрезана твердь небес перьями ястреба,
А за спиной я различаю шаг предательства
В стуке стальных подков!
Чаши заздравные с каждым Вы пили ли?
Кровью окрасилось золото лилии...
Я говорю: "Мой господин, прекрасный граф Роланд,
Много ль у Вас врагов?"
Чертит перчатки сталь медленный полукруг.
Ты указуешь вдаль, на мавританский юг
молча.
Вижу, десницы скал крошат щитов эмаль.
Чую беду и смерть в имени "Ронсеваль".
Я говорю: "Мой господин, прекрасный граф Роланд,
Время трубить в рога!"
Не оттого ль молчит труб золотая медь,
Что от отрогов гор помощи не успеть?
Верит ли мне, мой господин, прекрасный граф Роланд,
Что гибель в бою легка?
Мчаться навстречу ей - Вы не сошли с ума ль?
Станет могилой нам каменный Ронсеваль!
Не осадить коней, строя не уберечь,
Вижу леса знамен, слышу чужую речь!
За королевский дом, за золотистый дрок,
За безрассудный долг ты поднимаешь рог -
поздно!
Fiat voluntas tua, sicut in caelo, et in terra...
Чьи голоса звенят, чьи голоса поют?
Крикнув тебе: "Прощай!", падаю, падаю
в звезды...
Sicut et nos dimittimus debitoribus nostris...
Et ne nos inducas in tentationem;
Sed libera nos a malo... libera nos a mal
Вот идёт Иуда, прочь из Гефсимана,
Те, что накануне, шелестят оливы,
Бледен он, как мел, грязны его одежды,
Спотыкаясь, он бредёт из Гефсимана,
Крепко зажимая кровоточащее сердце,
Как слепец, не находя опоры под стопой.
Он не думал, что предал, он вовсе не знал,
Как тоска размыкает уста
От полночного бреда, от края до дна
Пустота, пустота, пустота...
Два предела от слова до слова,
Не мудро не знать, что случится потом,
Петушиным криком врывается утро,
Он лежит, раскинув руки крестом.
Вот идёт Иуда прочь из Гефсимана
Пригвождённый остриём своей расплаты,
Ночь, и ветви, и оливы Гефсимана
Шепчут вслед ему: "Иди, иди, проклятый!"
Вот идёт Иуда прочь из Гефсимана, задыхаясь,
Ночь наполнена тоской и пением цикад.
Если Бог есть любовь, то где же он был,
Когда ты обернулся назад,
От незримых оков отнимая руки,
Чтоб идти вызывать солдат.
Когда стиснутым горлом бросаешь проклятье
Дороге, лишившейся вех
А потом кричишь: "Где вы были, братья?!
Я любил его больше вас всех!"
Вот идёт Иуда, прочь из Гефсимана,
То же небо, те же камни у дороги,
Да, он плачет, обнимая камни,
Словно может повернуть земную твердь обратно.
Нет возврата, нет нигде пристанища Иуде,
Перед ним слепящий грозен зреет новый день.
Это кровь Господня струится по венам,
Расплавленным солнцем олив,
Возжелавший свободы, ценою измены,
Умирает, её не вкусив.
Эта бездна, рожденная словом, страшней
Поцелуя отравленной лжи,
Ты отводишь глаза и шагаешь снова
Вдоль осиновой чёрной межи